– С какими мыслями вы посоветуете идти зрителю на просмотр премьеры?
– Мое правило как зрителя очень простое: смотрю первое действие, если не нравится – ухожу, даже если меня пригласили друзья-артисты. Они знают, что я честно скажу им то, что думаю, и аргументирую свою позицию. Считаю, что не стоит тратить время на то, что не откликается в сердце. Каждый человек воспринимает искусство сквозь призму своей личности: очень важно найти то, что импонирует именно вам. Когда зритель идет на новую постановку, он оказывает театру кредит доверия. Если его трогает, он, может быть, начнет следить за новыми творческими работами режиссера, композитора, актеров, рекомендовать родным и друзьям. Мюзикл для меня – демократичный жанр, элитарный, театральный, главная задача которого – развлекать. Даже если за основу брать классический материал, не стоит ждать в мюзиклах прямой адаптации произведений М. Булгакова, Ф. Достоевского, М. Горького и других авторов: это всегда история по мотивам.
– В чем элитарность мюзикла? Ведь если нашего зрителя только развлекают, он чувствует себя обманутым: должна быть интеллектуальная составляющая.
– Элитарность предполагает фильтры качества: артист с профессиональным образованием, театр с определенной историей, технически оснащенная команда профессионалов. А еще немаловажным является, чтобы те, кто задействован в творческом процессе, воспринимали его не как ремесло, а искренне любили то, что они делают, получали удовольствие от работы. Самая большая ошибка постановщиков – пытаться создать некое интеллектуальное действо в жанре мюзикла, используя, скажем, сквозную оперную музыкальную форму. Формат мюзикла подразумевает демократичное восприятие: музыка должна миксовать разные жанры и стили и быть понятной широкой аудитории. Если композитор хочет заниматься серьезной симфонической музыкой, не стоит интегрировать ее в жанр мюзикла. Когда в афише есть слово «мюзикл», я иду за развлечением. В постановке могут быть высокие мотивы, глубокие морально-нравственные смыслы и задачи, но они должны быть поданы так, как требует жанр. Понятный – не значит примитивный.
– Из вашего интервью: «В творчестве надо работать просто – изучать правила и нарушать их». Но вы строго придерживаетесь чистоты жанра мюзикла, а в чем тогда правила нужно нарушать?
– Жанр мюзикла проходит процесс становления, поэтому о революционных переломах говорить рано. На мой взгляд, мы находимся в начале процесса формирования определенных тенденций русского музыкально-драматического спектакля (либо мюзикла). Название «мюзикл» укоренилось и с точки зрения маркетинга понятно большинству зрителей. Совсем недавно в этой сфере было очень много заимствований: на наши сцены без какой-либо адаптации под отечественный менталитет переносили западные франшизы с их шутками, понятными только им. Это другая цивилизация, которая пытается навязать миру свои ценности, но у нас свои приоритеты и свои традиции. Как мы можем брать их продукт и адаптировать для нашего зрителя? Это всегда вызывало диссонанс, а в контексте современных стратегических противоречий между нашей и западной цивилизациями это вообще недопустимо.
– Если жанр в процессе становления, то нужно устанавливать правила. Например, в драматическом театре есть материал, за который режиссеры боятся браться, потому что они сложны в интерпретации – пьесы Тома Стоппарда, Александра Вампилова. Средствами даже не мюзикла, а музыкально-драматического театра слабо поставить? Стоит ли ставить?
– Я бы поспорил с тем, что в драматическом театре режиссеры боятся ставить пьесы Александра Вампилова. Например, «Старший сын» идет в очень многих ведущих театрах страны, и вполне успешно. Можно и нужно браться за непростые литературные первоисточники, но важно понимать, что при этом придется решать сложные задачи, а также необходимо учитывать уровень культурного развития среднестатистического зрителя: если режиссер предложит сложную интерпретацию пьесы, она не будет воспринята. Мой мюзикл «Хозяйка Медной горы» поставлен по мотивам пяти «Уральских сказов» Павла Бажова. В литературном первоисточнике огромное количество сюжетных линий и героев, все их перенести на сцену невозможно. Но отзывы зрителей и коллег говорят о том, что у нас получилось.
С точки зрения режиссёра, на мой взгляд, не стоит пытаться эпатировать публику – нужно смотреть спектакль с точки зрения зрителя. Цель искусства – возвышать, мотивировать к развитию, дарить людям возможность взглянуть под другим углом на определенные вещи, что-то понять и осознать в своей жизни, определить личностные векторы и ориентиры.
Смелые режиссерские эксперименты могут быть интересны для подготовленной публики, но зрителя, который в первый раз пришел в театр, они могут обескуражить настолько, что человек будет думать, что это вообще не его вид искусства. Задача театра –привлекать разную аудиторию и при этом быть коммерчески успешным. Важно, чтобы человек стремился к дальнейшему развитию. Если после просмотра мюзикла зритель сформирует запрос и пойдет в драматический театр, моя задача выполнена. Конечно, мюзикл может поднимать серьезные темы, но средствами, понятными современному зрителю. Почему гениальные проекты, успешные 30-40 лет назад, сейчас не так актуальны? Публика другая. Ей нужен другой язык, другая форма подачи и интерпретация. И задача сегодняшних композиторов, постановщиков – общаться на языке современников. Поставить триллер, драму, детектив легко, трудно сделать качественную комедию, хороший семейный спектакль, на который можно прийти разным поколениям и потом увлеченно делиться впечатлениями. Наша команда старается в каждый мюзикл закладывать достаточно серьезную многослойную драматургию, вместе с тем удерживая внимание разновозрастного зрителя. Задача семейного спектакля – удовлетворить каждую категорию целевой аудитории: дети видят свой контент, взрослые воспринимают свою историю. В этом и есть сложность. И это всё – жанр мюзикла.
– Продолжая тему семейного мюзикла. Я как взрослый человек, предполагая, идти с ребенком или нет, анализирую название: есть «Микромир», где что-то могу изменить, и есть, наверное, «макромир», в котором от меня ничего не зависит. Приоткройте завесу – о чем новая постановка?
– «Микромир» – это оригинальная история, которая создана с нуля, не основываясь на литературных источниках. Идея спектакля родилась в пандемию. Двое ученых попадают в мир микробов и находят лекарство от всех болезней. Спектакли расширяют кругозор ребенка, конкретно в этом мюзикле мы раскрываем жизнь ученых, их внутренние интересы. Дети смотрят и определяют степень собственного интереса к человеку этой профессии. Почему в школе много разных предметов? Ведь дело не в том, что физика или химия многим не пригодится. Это демонстрация определенной формы восприятия мира: расширение кругозора, эрудиции, логики. Театр – возможность развития интеллектуальных и творческих способностей человека, развитие фантазии ребенка, некий инструмент познания мира, который формирует интеллект и отношение к решению в жизни определенных задач. В мюзикле «Микромир» учитывается визуальное восприятие мира ребенка, динамика развития действия, смена контрастов – всё рассчитано на юного зрителя. Я, взрослый человек с тремя высшими образованиями, пройдя консерваторию, послушав миллион опер, ставлю себя на место ребенка с его видением мира, его жизненным опытом, и, как автор, даю ему понятную форму, интерпретацию. При этом в спектакле завуалированы жизнеутверждающие истины, актуальные как для детей, так и для взрослых. Наша компания придерживается определенных творческих задач: спектакль должен говорить о правильных ценностях, востребованных человеком с русским менталитетом. И соответственно, детям с раннего возраста мы прививаем незыблемые моральные нормы: любовь, добро, верность, честность, милосердие.
– Работая над «Микромиром», вы, композитор, драматург и режиссер, как распределяете соотношение хорошего и плохого в каждом из персонажей, чтобы избежать примитива?
– Здесь важна основа актерской школы и русской актерской школы. Для актера важно понимать развитие личности персонажа, которого он играет: что было до того, как персонаж вышел на сцену, в каких обстоятельствах персонаж существует, в каких обстоятельствах он вырос, кем были его родители, если они были, его учителя, какой у него негативный опыт в жизни. Задача режиссера, драматурга – не создавать примитивные образы, а объяснить актеру, зрителю, почему этот персонаж такой, почему именно так сформировался. Если артист играет законченного мерзавца, он должен найти ему оправдание, ведь неслучайно говорят, что актеры – адвокаты своих ролей, а у любого зла чаще всего есть свои причины.
– Последний вопрос касается вас как певца, исполнителя в том числе и песен советской эстрады. Песни советских композиторов звучат и в Музыкальном театре Кузбасса. Столкнулась с мнением известного современного композитора, что советская песня умерла. Какова ваша точка зрения?
– Советская песня никогда не умрет. Некоторое время назад песни Муслима Магомаева, Валерия Ободзинского, Евгения Мартынова были популярной музыкой, которую знают и любят миллионы. Тогда песни были не на слова, а на стихи. Сейчас для нас это элитарное искусство, которое якобы уходит в прошлое, но этого никогда не произойдет. Подобное искусство сориентировано на меньший запрос, и я как исполнитель не хочу относить себя к жанру, называемому «попсой»: мне не интересно развитие современной популярной музыки. Мне интересен и близок Евгений Мартынов, Муслим Магомаев, Арно Бабаджанян, Евгений Крылатов с их яркой мелодикой: когда мне хорошо, слушаю их песни. Я воспитан на стихах Роберта Рождественского, а не на современных примитивных текстах. Мой осознанный выбор как сольного исполнителя – работать с небольшой целевой аудиторией, понятной мне: петь эти песни для тех людей, которым тоже близок Муслим Магомаев и Валерий Ободзинский. Советская песня с ее красивой мелодикой и глубокими стихами не умрет, и я не исключаю, что она вернется в новом формате.
