«Халтура. Лет на пять-десять»
Фриз, состоящий и сказочных сценок, на здании Театра кукол Кузбасса им. Аркадия Гайдара появился в 1971 году. Концепцию фриза придумал и воплотил в жизнь легендарный кемеровский скульптор, живописец, галерист Рудольф Корягин. Над фризом мастер работал около полутора лет. Изначально он состоял из 14 фрагментов. Но три из них с течением времени были утрачены. В 2019 году фриз был полностью отреставрирован. Сейчас Театр кукол украшают 11 фрагментов из сказок: "Белоснежка и семь гномов", "По щучьему велению", "Колобок", "Золушка", "Чиполлино", "Репка", "Гуси-лебеди", "Сказка о рыбаке и рыбке".
Искусствовед Зоя Естамонова восторженно описывает процесс создания Рудольфом Корягиным любимого кемеровчанами фриза. Она была непосредственным свидетелем тех моментов и зафиксировала впечатления в работе "Сотворение рябины. Рассказы о художниках Кузбасса":
– Маленький племянник на мой вопрос, что ему подарить, не задумываясь, ответил: "Робота". Наверное, эти наши современные детки не удивятся, когда увидят, что их любимый деревянный Буратино сделан дядей художником из железа. Из железа сделаны также кудри Мальвины, на которых вместо банта сидела бабочка, графини Вишни с изумлением смотрят сквозь очки на негнущиеся кружева манжет синьора Помидора, но кринолины у них самих тоже железные. Чиполлино, Царь, Царевич с жар-птицей, Иванушка со щукой, Белоснежка, Буратино с Мальвиной – все они таились в углах и на полках мастерской. С каждым днем численность сказочного населения возрастала. Входящего в мастерскую встречало дружное молчание, но куклы таращили глаза так выразительно, что, пожалуй, можно было ожидать, что они, того и гляди, выкинут какой-нибудь фокус. <…> Рудольф надевает маску электросварщика, в руках у него электрод, похожий, может быть, немножко на карандаш, он нажимает на кнопку и – фейерверк ослепительно голубых и белых брызг сопровождает появление на свет двух "хрустальных" башмачков. Увидев эти, прямо скажем, несколько жесткие туфельки, Золушка из сказки Перро, может быть, не решилась бы их надеть, но железной ножке эти туфельки, наверное, будут впору. Треск, искры… Это шьют бальное платье… Искры, дымок…Электрод-карандаш рисует на серой юбке серебристые цветы…В мигающих синих вспышках можно увидеть, как весело гримасничают на полке недавно появившиеся на белый свет семеро гномов, как робко беседует со свой старухой пушкинский дед. <…> Золушкины башмачки все-таки не очень изящны. Повертев их в руке, мастер идет к столу, выкраивает из железа новые туфельки и подходит к наковальне…Гудит, завиваясь языками, огненная метель кузнечного горна. Кузнец поднимает молот... Раз! Та-та-та... Рраз! Та-та… Красота движений такая, что дух захватывает. Если бы можно было зарисовать потом, по памяти, этот тающий в воздухе удивительно точный рисунок-ритм, – рассказывает о работе мастера искусствовед.
Зоя Естамонова явно впечатлена процессом. Не удивительно, ведь она описывает деятельность выдающегося для Кузбасса художника, человека яркого, талантливого, харизматичного. Так о нем отзываются сегодня люди, работавшие и дружившие с ним в разные годы. Поэтому кажется, что все, к чему он прикасается должно становится шедевром. Однако сам Корягин иначе говорил о работе над фризом Театра кукол. Его слова вспоминает кемеровская активистка, художница и музыкант Ольга Васильева, которой Рудольф Корягин помогал организовывать персональные выставки в конце 1990-х:
– Вообще про эти штуки (фриз кукольного театра – прим. ред.) сам Корягин говорил, что халтура. Делал лет на пять-десять. Не думал, что они так долго провисят и к тому же кому-то покажутся самобытными, – вспоминает Васильева.
Вот такая противоречивая история у сказочных композиций кемеровского Театра кукол, которые тем не менее провисели на его фасаде пять десятков лет и стали без преувеличения одной и визитных карточек областного центра.
Лондон, Таллин, Москва
Важно понимать, что создание фриза Театра кукол – это лишь крошечный эпизод в долгой, яркой жизни и карьере Рудольфа Корягина. Имя этого выдающегося человека в истории Кузбасса связано прежде всего с бумом сибирского искусства в 1980-х-1990-х годах. Корягин стал одним из инициаторов и непосредственных участников мощного арт-подъема, который с тех пор в регионе не смог повторить никто.
Все, что сегодня осталось видимым обывателю от бурной деятельности Корягина и его товарищей того периода – ветшающее, закрытое на замок здание галереи "Сибирский салон" (ул. Кирова, 10) на набережной реки Томи. Да ржавеющая статуя "Флора" в голубином помете на пересечении ул. 50 лет Октября и Красноармейской.
А в Перестройку и 1990-е жизнь бурлила. В Кузбассе неожиданно прошло несколько выставок в корне отличавшихся от традиционных зональных – символов государственной идеологии и конъюнктуры в искусстве. В них приняли участие скульпторы, живописцы, графики. Эти выставки произвели на зрителя фурор, они были настолько резонансными, что локальные организации, бизнес, банки не остались в стороне – приобретали работы. Возникла иллюзия, что в Кузбассе начал зарождаться художественный рынок. Спровоцировал этот бум никто иной как Рудольф Корягин с другими выдающимися сибирскими художниками.
В 1989 году мастера крупнейших городов Западной Сибири – Барнаула, Кемерова, Красноярска, Омска, Томска, Новокузнецка зарегистрировали одну из первых в Сибири и первую в Кузбассе частную галерею "Сибирский салон". Его участниками становились люди незаурядного таланта, способные на яркие творческие эксперименты.
Несмотря на то, что создатели Галереи только что вышли из "совка" и не имели опыта ведения бизнеса, маркетинга, они преследовали наряду с просветительскими и коллекционерскими, конкретные коммерческие цели. Члены Салона осознавали необходимость продавать произведения искусства. Причем не только в своем регионе. Они хотели вырваться из провинции, показать свои возможности столицам, миру. Но чтобы выйти на широкий, в том числе международный рынок, "Сибирский салон" должен был создать себе серьезную репутацию, стать своеобразным брендом.
Так важным этапом стала учредительная выставка салона, проходившая в залах Музея изобразительных искусств в Кемерове, а потом в Москве и Новосибирске.
Салон серьезно подходил к выбору площадей для проведения выставок. Это были престижные залы, куда было сложно попасть рядовому художнику без регалий и статуса.
– "Музейный" принцип первых экспозиций, с досконально продуманной, разработанной общей концепцией и строгим отбором каждого произведения, способствовал формированию и поддержанию элитарной в художественном отношении репутации галереи, – отмечает Светлана Грачева, декан факультета теории и истории искусств, профессор кафедры русского искусства Санкт-Петербургской академии художеств им. Ильи Репина, в 1980-е годы работавшая искусствоведом в галерее "Сибирский салон" под началом Рудольфа Корягина.
Как рассказала Светлана Грачева к созданию экспозиций привлекались, как сами художники, так и специалисты из Москвы.
– Как раз тогда директором кузбасского Музея изобразительных искусств стала Лариса Мызина. Она была человеком очень энергичным, художников любила. Это не значит, что со всеми были простые отношения. Но сотрудничество было активное. В качестве эксперта Корягин пригласил Анну Килимник – искусствоведа из Третьяковкой галереи. Они объехали крупные сибирские города – Новосибирск, Томск, Омск, Красноярск, Новокузнецк и выбрали картины художников. Здесь Рудольф Иванович проявил большое профессиональное чутье. Была отобрана группа художников: Сергей Теряев, Николай Рыбаков, Юрий Бобкин, Виктор Бухаров, разумеется, сам Корягин. Особенно ярко был представлен Андрей Поздеев (известный художник из Красноярска – прим. ред.), имя которого только поднималось на небосклоне российского искусства. Выставка "Сибирского салона" стала практически первой, заявившей о нем, как о крупнейшем сибирском авангардисте. Спустя несколько лет вокруг него возник настоящий ажиотаж – выставки Поздеева прошли в Москве и Санкт-Петербурге, – вспоминает Грачева.
Как отмечает эксперт, "Сибирский салон" активизировал вялую провинциальную художественную жизнь. По словам Светланы Грачевой, художники из разных городов хотели участвовать в выставках, но отбор работ был очень серьезный, планка требований самая высокая.
– Осознавая необходимость выхода на зарубежный рынок, чтобы поднять статус художников на родине, "Сибирский салон" смог обеспечить участие его членов в ярмарке ART LONDON – 90 и в выставке RUSSIAN AVANGARD в Лондоне, через сотрудничество с британской галереей GOOLING. Серьезными были заявки галереи на формирующемся российском рынке искусства. "Сибирский салон" принимал участие в престижных крупных ярмарках ART MIF в Москве. На первой такой выставке в 1990 году "Сибирский салон" был единственной галереей страны среди более чем 20 галерей преимущественно из Москвы, Ленинграда и стран Балтии, представляющей сибирский регион, – делится Грачева.
Тогда, вспоминает она, галерея получила прекрасные отзывы экспертов и много предложений о сотрудничестве. Благодаря этому о художниках-участниках заговорили, как о крупных мастерах.
После 1991 года, когда во главу "Сибирского салона" встал непосредственно Рудольф Корягин, галерея продолжала активно участвовать в статусных выставочных проектах. Большие выставки состоялись в Таллине и в Ленинграде. На это время как раз пришлась работа в галерее нашей собеседницы Светланы Грачевой. Она была куратором этих выставок и вот как вспоминает то время:
– Это был очень насыщенный год в плане поездок. Мы делали экспозиции в Москве на выставке-ярмарке ART MIF на Крымском валу. Завязали отношения с коллегами из Таллина. Была идея организовать там представительство "Сибирского салона". На тот момент это позволяло законодательство. А потом в 1990-е все очень быстро поменялось. И купить недвижимость в Эстонии не получилось. Зато нам удалось сделать выставки в Таллине в престижном выставочном центре Пирита и в выставочном центре на Охте тогда еще в Ленинграде. Это было очень интересно. Нужно было ехать то в одно место, то в другое. Договариваться о выставках, перевозить работы, встречаться с авторами. Я тогда получила колоссальный опыт, освоила все виды выставочных, кураторских работ, – вспоминает Светлана Грачева.
Расходы по проведению выставок "Сибирский салон" брал на себя. А художники предоставляли свои работы для его постоянной коллекции, таким образом оплачивая, как теперь принято говорить, продвижение, рекламу, пиар. Это нормальная практика. Она существует и сейчас. Галерея несет расходы, их необходимо компенсировать, в том числе для развития новых проектов.
В это же время Корягин приобрел для "Сибирского салона" помещение площадью примерно 400 квадратных метров на территории городского сада в районе Притомской набережной в Кемерове. В советское время это был летний кинотеатр, который с начала 1980-х пустовал – стоял без крыши после пожара. Корягин вложил в реконструкцию здания много сил и средств, в результате, открыв здесь частную художественную галерею "Сибирский салон". Как говорит, Светлана Грачева, фактически она стала музеем "современного сибирского авангардного искусства". Здесь была постоянная экспозиция и проводились выставки.
Как вспоминают знакомые Рудольфа Корягина, на первом этаже располагалась галерея, а на втором была квартира художника.
Забегая вперед скажем, что здание галереи снова пустует уже несколько десятков лет. Как мы выяснили, оно выставлено на продажу. Реализацией объекта занимается компания ООО "КК-Инвест". Дом принадлежит физическому лицу. А стартовая стоимость объекта – 12 000 000 рублей. Но пока желающих его купить не нашлось.
И теперь оно практически бесхозное разрушается, постепенно теряя штукатурку, кирпичи и дух творчества своего хозяина Железного Рудольфа – такое прозвище Корягину дали друзья.
Гений, харизматик, грубиян
Если пытаться словами описать личность Корягина – его характер, ценности, поведение, то сделать это будет не просто, настолько он был ярок и противоречив.
Вот, как описывает его Светлана Грачева, которая совсем юной в конце 1980-х пришла работать к мастеру в галерею искусствоведом.
– С одной стороны, Корягин был человеком сложным, противоречивым. Он мог хамовато ответить, обидеть собеседника. В чем-то может быть был скуповатым. Но в то же время он был человеком щедрым. Если он увлекся идеей, она его согревала, то он готов был работать ночами, отдавать свои произведения, чтобы галерея процветала, очень много энергии вкладывать. В этом смысле он был уникальным человеком. Многим жертвовал ради воплощения своих идей. В мелочах мог поскупиться, а глобально был щедрым. Этим он меня, собственно, и привлек. Он был человек глубокий. Не то, чтобы начитанный. Но, что называется, мудрый от земли. Некоторые вещи, которые он произносил, запали мне в душу, и я пронесла их через всю жизнь. Как глубокий человек и как художник, он очень сложно мыслил. Это отражается в его работах: и в живописи, и в скульптуре. Для Кузбасса он был новатор. Но для того, чтобы реализовывать проекты, ему нужно было волю включать. С людьми ссориться. У нас с ним тоже потом отношения испортились. Может быть, если бы я была постарше, проявляла бы больше гибкости. Это я уже сейчас понимаю. Но тогда была молодость и дерзость. И какие-то вещи мне были непонятны. Какие-то вещи ему не нравились. Ему хотелось одного результата, а получался другой. А нам, его сотрудникам, казалось, что мы так много работаем, а от нас требуют еще больше.
Он не идеальный. Скульптор, мужик, грубоватый. Но он яркий. Пассионарий. Сейчас в ретроспективе я смотрю на то время, и думаю, что работа с Корягиным была очень ярким эпизодом в моей биографии. И в биографии Кузбасса. Это был очень интересный период для региона. Кузбасс тогда зазвучал художественным центром, столицей. Приезжали лучше художники сибирские, привозили выставки. Корягин помогал открыть глаза кузбассовцев на современное искусство. Он пользовался поддержкой властей. Потому что такие масштабные проекты было сложно реализовать в одиночку. Если говорить о галереи "Сибирский салон" на набережной, то на мой взгляд это был очень интересный проект. Мне жаль, что он так и не осуществился. Я думаю, это было бы замечательно, – делится Светлана Грачева.
А вот бывшая кемеровчанка Екатерина Кирсанова, которая сегодня руководит томским музеем "Профессорская квартира", говорит, что Корягин "показал ей направление жизненного пути", за что она ему благодарна по сей день.
– Это был примерно 1994 год, я училась на втором курсе Кемеровского института культуры. У нас была группа историков искусства. Это был первый набор на такую специальность. Нас готовили, как преподавателей истории мировой культуры, культурологов. И наш ректор как-то спросил, знаем ли мы о том, что в Кемерове есть частная картинная галерея. Конечно же мы не знали. И, как староста группы, я туда поехала, – рассказывает Екатерина Кирсанова.
Она пришла в горсад на набережную к дому с глухими стенами и постучала в дверь. В ней, вспоминает Екатерина, открылось маленькое окошко, и раздался ворчливый голос: "Кто такая? Чего хотела?" Девушка стала объяснять, что она студентка, пришла по поручению ректора института, чтобы договориться о посещении галереи, выставок. Хозяин впустил ее и в темноте начал выяснять подробности визита.
– А потом Рудольф Иванович включил свет в зале и мне показалось, что я перенеслась в другой мир. Это было большое, профессионально оборудованное помещение, с высоченными потолками, специальным светом. В тот момент там шла выставка красноярского художника Андрея Поздеева. Это было совершенно нестандартно, очень необычно. Это был авангард, это было концептуальное искусство, чего раньше Кемерово, конечно, не видел. Я привела в галерею своих одногруппников. Вот так мы стали с общаться с Рудольфом Ивановичем. Я к нему приходила, рассказывала, куда мы ездили на музейную практику, чему нас учат. А он рассказывал, как возил сибирское искусство в перестройку и 1990-е по всему миру, какой был ажиотаж вокруг работ наших мастеров, что покупали, что имело наибольшую ценность, – делится воспоминаниями Кирсанова.
На пятом курсе Корягин предложил Екатерине познакомиться с Андреем Поздеевым и написать о нем диплом.
– Рудольф Иванович сказал, что мне нужно не только преподаванием заниматься (я уже тогда работала в городском классическом лицее), но двигаться в направлении организации выставок, заниматься искусством. "Ты визуально заточенный человек, – сказал он, – я тебя научу". Я съездила в Красноярск, написала диплом, защитилась и пришла делать проект в галерею к Корягину, который был поддержан Ириной Федоровной Федоровой (в те годы – замглавы Администрации Кемеровской области – прим. ред.) Я придумала интерактивный (тогда это было непонятное, новое слово) курс для разных возрастов. И мы сделали выставку поздеевскую в честь многолетней дружбы галереи и художника. Выставка была необычная – картины висели, прикрепленные прямо к потолочным балкам. Можно было видеть "лицо" и "изнанку" работ. Мы убрали все названия картин, заходили туда, рассматривали работу и пытались понять, что на ней изображено, доходили до смысла. Так получилось сделать и необычный проект, и раздобыть денег для галереи. Но Карягин через какое-то время закрыл выставку. От проведения второй отказался. Ушел в запой, – вспоминает Кирсанова.
Тогда сотрудничество Екатерины с Корягиным завершилось. После этого они еще несколько раз виделись, общались. Это было в 1999 году. А вскоре Екатерина уехала в Томск.
– Фактически Рудольф Иванович показал мне направление моего жизненного пути – параллельно с преподаванием делать выставки, работать с коллекциями, изучать искусство. То есть он стал своеобразной путеводной звездой для меня. Показал разные варианты работы, и я выбрала то, что было ближе. Он был очень мощным. Я смотрела на него как на гуру. Корягин был очень яркой, противоречивой фигурой. Гений, харизматик. Очень жесткий, – подытоживает Екатерина Кирсанова.
Еще одна подопечная Рудольфа Корягина кемеровская активистка Ольга Василева так вспоминает о мастере:
– Познакомились мы примерно в 1999 году. Корягин был в гостях у моего брата. Увидел рисунки мои и предложил сделать выставку. Он говорит: "Давай выставку делать". Я, конечно, удивилась. Он говорит: "Штук 50 надо работ". Для меня это было неожиданно. Тем не менее я вдохновилась и начала рисовать. Рисовала на полу. Помню, в основном это была графика, какие-то, гуаши, – говорит Васильева.
По ее воспоминаниям внутри галерея в то время уже выглядела нереспектабельно: затхлый запах, грязные углы. Там же у Корягина жила собака. Ольга рассказывает, что на открытие ее выставки Корягин позвал всех своих знакомых художников.
– Это сейчас я думаю, вспоминая: "Ничего себе!" Но тогда это все казалось несерьезным. Корягин не помогал с рекламой никак. Помог только с развеской картин. Он все время говорил: "Это никому не нужно". Был конец 1990-х. Художники собрались на открытии, я никого не знала. Были водка, бутерброды. Выглядело все богемно. Я так понимаю, что выставку он и делал для своих друзей. Может он хотел показать какую-то активность. Потом ему уже было все равно, что с картинами. Выставка была бесплатная. Люди ходили по набережной, пили пиво, кто-то заходил, смотрел. Я сидела возле галереи на стульчике и зазывала народ. Я тогда поняла, что и правда это никому не нужно. Прошли те времена, когда "Сибирский салон" был событием, – говорит Васильева.
Тем не менее, Ольга описывает Корягина, как человека, который умел слышать молодежь и откликался на ее идеи.
– Он пускал в галерею студентов художественного училища. Они проводили перформансы. Это был балаган полнейший, выступали группа "Люди", "Живая курица" кто-то еще... В этом плане он всегда был молодым, откликался на все это. Но Корягин был хитрый. Он дружил с тогдашним министром культуры. У него были заказы, деньги, офис с старом здании напротив Драмтеатра (пр. Советский, 46 – прим. ред.) Он мне всегда казался дедом старым. А ему было в конце 1990-х ему было только около 60-ти. Борода и это его поведение... Бабы у него все дуры, и вообще все дураки. И я с ним никогда по этому поводу не спорила. Говорят, что он пил. Но я никогда его не видела пьяным, – вспоминает Васильева.
В начале 2000-х Рудольф Корягин продал галерею и уехал жить в Таштагол.
– Мы когда ездили на Алтай, то заезжали к нему иногда. Последний раз были у Рудольфа Ивановича осенью 2022 года. Он был бодрый, поправил здоровье, поделился, как ремонт в доме делает. Показал картину, которую пишет, – рассказывает Ольга Васильева.
А через несколько месяцев после той встречи, 8 марта 2022, художник умер. Ему был 81 год.
– Все его называли Рудиком. Помню, на отпевании священник сказал: "Что за имя непонятное? Не называйте детей всякими именами, которых нет в православии", – говорит Ольга.
"…Любил ли рисовать в детстве? Нет, он собак любил и голубей. Мечтал ли стать художником? Конечно, нет. Как-то уж так вышло, что бросил химический техникум и окончил Строгановку. Почему выбрал специальностью художественный металл? Тоже толком не знает... Делает ли, работая, предварительные эскизы? Нет у него эскизов. Одни почеркушки. Все получается интуитивно, ведь ЭТО у него в кончиках пальцев…
…Забегая вперед, скажу, что видела я впоследствии в мастерской Корягина и эскизы, и картоны, и тщательно выполненные модели. Выходит – не хотел он о них говорить, ни о них, ни о себе. Почему? Кажется, на этот вопрос он ответил ясно: "Что может искусствовед или журналист рассказать о тайнах творчества, когда сами художники не знают, что это такое?" Тут уж, как говорится, возразить нечего"
